Парусное судостроение в начале XIX века

К началу XIX века во флотах европейских морских держав сохранилось несколько основных типов военных кораблей.

Линейные корабли водоизмещением 1000 – 2000 тонн несли от 70 до 130 орудий, которые в основном размещались на закрытых батарейных палубах (деках). В зависимости от числа палуб различали двух- и трёхдечные корабли. Команда таких крупных судов могла достигать 1000 человек. В русском флоте линейные корабли подразделялись ещё на четыре ранга: 1-й ранг – 120 пушек, 2-й – 110 пушек, 3-й – 84 пушки, 4-й – 74 пушки. В 5-м и 6-м рангах находились фрегаты, имевшие одну закрытую батарейную палубу и от 25 до 50 пушек. Экипаж фрегата ограничивался 500 матросами. Американские фрегаты, из которых наиболее известен корабль «Конститьюшн», до сего времени сохранившийся в Бостоне, были крупнее и мощнее европейских. Самые поздние из них были парусниками только наполовину – рядом с полным парусным вооружением соседствовало настоящее чудо техники XIX в. – паровая машина.

Более мелкие трёхмачтовые корветы имели одну открытую батарейную палубу с 20 – 30 орудиями. Обычно корветы снабжались парусным вооружением фрегата, а при малом водоизмещении их бизань-мачты несли только косые паруса. Разновидностью корветов при меньшем количестве артиллерийских орудий были шлюпы. Их водоизмещение составляло 300 – 900 тонн. Двухмачтовые бриги водоизмещением 200 – 400 тонн и длиной 30 – 36 м, у которых все орудия (до 22) размещались на верхней палубе, использовались для посыльной и сторожевой службы. Несмотря на небольшие размеры, маневренный бриг, несший прямое парусное вооружение, мог выдержать бой с гораздо более крупными судами.

Пример тому – история русского сторожевого брига «Меркурий». Находясь в разведке недалеко от входа в Босфор, 14 мая 1829 г. он вступил в бой с преследовавшими его двумя линейными турецкими кораблями, которые несли 184 пушки. Умело маневрируя под парусами и используя вёсла, бриг всё время разворачивался к неприятелю так, чтобы турки не могли стрелять в него из многочисленных бортовых орудий. Сам «Меркурий» мог вести прицельный огонь и нанёс кораблям противника значительные повреждения рангоута и такелажа. Два гиганта вынуждены были лечь в дрейф, отказавшись от преследования маленького «Меркурия». Знаменитый бриг построили в 1820 г. на Севастопольской верфи. Судно имело длину 29,4 м, ширину с обшивкой 9,4 м и небольшую осадку – всего 2,9 м. Для боя на близком расстоянии на палубе стояли 18 карронад. Ещё две пушки мелкого калибра при необходимости могли переноситься с кормы в носовую часть судна, выполняя роль «погонных» орудий.

Хотя шлюпы были сравнительно небольшими судами, в дальних плаваниях предпочитали использовать именно их. «Я обошёл океан Южного полушария на высоких широтах и сделал это так, что неоспоримо отверг возможность существования материка», - писал знаменитый Джеймс Кук. Но открытие Антарктиды всё-таки состоялось – и во многом благодаря русским шлюпам «Восток» и «Мирный». Шлюп «Восток» был спущен на воду со стапеля Охтинской верфи в Санкт-Петербурге (1818 г.). Судно имело длину 40 м, ширину – около 10 м, водоизмещение – 900 тонн. «Восток» вооружили 28 пушками, набрав 117 человек команды. 3 июля 1819 г. шлюп «Восток» под командованием капитана II ранга Ф. Ф. Беллинсгаузена, начальника кругосветной экспедиции, и шлюп «Мирный», которым командовал М. П. Лазарев, тогда ещё лейтенант, вышли из Кронштадта и 16 января следующего года впервые достигли берегов Антарктиды. После ремонта в австралийском Сиднее шлюпы исследовали тропическую часть Тихого океана, а затем вновь взяли курс на Антарктиду. Выносливые шлюпы не подвели своих капитанов, позволив им достичь самой южной точки – 69о53’ южной широты и 92о19’ западной долготы. 24 июля 1821 г., закончив труднейшее плавание, корабли вернулись в Кронштадт. За 751 сутки они прошли 49 723 мили (около 92 300 км). Экспедиция увенчалась не только открытием нового материка – на карту были нанесены 29 неизвестных островов и выполнены сложные океанографические работы.

При значительных размерах и цельной линии бортов, суда первой половины XIX в. постепенно приобретают заострённую форму носа и снабжаются низкой кормовой надстройкой. Ют стали соединять с баком сплошной палубой. Усовершенствования в парусной оснастке повлекли за собой изменения носовой оконечности судна: теперь княвдигед был наклонён под меньшим углом к горизонту. Не стоит на месте и сама технология судостроения. Многие деревянные элементы конструкции судна заменяются металлическими. С 1815 года место якорных канатов занимают якорные цепи. Несколько позже вводят железные цепи для фалов нижних реев, шкотов и марселей; стоячий такелаж начинают изготавливать из проволочных тросов, а деревянные шлюп-балки заменяют железными.

Сделала шаг вперёд и судовая артиллерия – им стало появление малых крупнокалиберных карронад. Создательница карронады – шотландская судостроительная компания «Каррон» - постаралась, чтобы новое орудие при достаточно большом калибре (24-68 фунтов) оставалось короткоствольным, лёгким, не требовало мощного порохового заряда и было удобно в обслуживании. Благодаря такому букету ценных качеств карронады быстро получили всеобщее признание, хотя имели меньшую дальность действия, чем прежние орудия. Ствол карронады отливали из чугуна. Сначала новые пушки ставили только на торговые суда. Однако очень скоро популярность карронад возрастает настолько, что они становятся основой вооружения любого военного корабля. Орудийными мастерами было сделано всё, чтобы обеспечить точность наводки. Наклон карронады по высоте регулировался с помощью винтового механизма. Внизу ствола находилось вертикальное кольцо, соединённое с опорой горизонтальным штырём. Сама опора перемещалась по мощой платформе на деревянных салазках. И даже платформа могла двигаться: она вращалась на штыре, соединявшем её с набором судна.

Вместе с общей конструкцией пушек совершенствуется и система запала. В начале XIX в. появляется капсюльная трубка – близкий аналог пороховой гильзы. Горючая смесь в капсюльной трубке воспламенялась от трения или удара. В последнем случае использовали курок со специальным ударником – изобретение американца Хиддена.

Улучшением своей конструкции парусные суда тех времён во многом обязаны русской школе судостроения. Русские корабелы модернизировали рангоут и такелаж, ввели поворотные шпангоуты и новый покрой парусов, а вместо стакселей на грот-мачту поставили триселя. Интересным новшеством стали специальные корабельные гвозди системы И. А. Курочкина. Старые гвозди имели в сечении форму параллелограмма и сходили на конус от шляпки к вершине. Такая их конструкция приводила к раскалыванию досок корпуса, скрытой течи и слабому крепежу деревянных деталей. Курочкин предложил делать гвозди квадратными и плоскими, причём более короткими. Самые длинные из них не превышали 10 – 35 см, а короткие – костыльковые – имели длину всего 2,5 – 7,5 см. Впрочем, замечательный корабельный мастер прославился не только своей «гвоздевой» системой. Именно ему принадлежат многие новинки в области крупнотоннажного судостроения: дополнительные пушечные порты на шканцах и в кают-компании верхнего дека, косяки, предотвращающие попадание влаги за обшивку нижних портов, специальная вентиляция для удаления порохового дыма во время стрельбы и т. д. За корабль «Сильный», сошедший со стапелей в мае 1804 г. (это был первый линейный корабль Курочкина), император Александр I пожаловал мастеру великолепный бриллиантовый перстень.

Но наиболее впечатляющей технической новинкой, прочно обосновавшейся на русских судах, была круглая корма. О её неоспоримых достоинствах адмирал Лазарев писал так: «Главная выгода круглой кормы – она гораздо крепче обыкновенной, ибо старн-тимберсы идут, подобно шпангоутам, от самого киля и соделают оную столь же крепкую, как и самый борт. Кроме того, нет ни одной точки, с которой орудия бы не действовали, и, следовательно, никогда корма не остаётся без защиты, как бы корабль не повернулся…»

Русский флот начинает вооружаться по «новой манере». Чертёж 74-пушечного линейного корабля «Святослав» был использован для строительства на архангельских верфях сразу 15 боевых единиц. Правда, иногда не обходилось без казусов. В 1812 г. отряд из восьми кораблей, построенных тем же Курочкиным, попадает в сильный шторм. Результаты были неутешительные. От жестокой боковой качки на флагманском судне «Норд Адлер» сломалась грот-стеньга. Потянув за собой обломки рангоута грот-мачты и парусное вооружение, она упала на правую сторону судна. Под её тяжестью начали скатываться к правому борту грузы, хранившиеся в трюме. Корабль накренился и дал сильную течь. Впрочем, всё закончилось благополучно: воду удалось откачать помпами. Грозная инспекция не усмотрела в случившемся вины судостроителя: причиной аварии стал сыроватый корабельный лес, который пришлось использовать, чтобы ускорить постройку судна. Русские корабелы крепко усвоили урок. Теперь они старались «поспешать не спеша»: первый год вели заготовку и просушку леса, а затем два года строили сам корабль, как того и требовала технология.

Для дизайна кораблей первой четверти XIX в. – периода классицизма – были характерны очень чёткие и простые линии. На смену вычурности декора пришла торжественность и монументальность. Немногие разные украшения теперь не скрывали деталей конструкции судна. Так, если корма была плоской, то это часто подчёркивал закрытый балкон, замыкавший пространство внутренних помещений. Балкон обычно имел металлическую решётку с несложным рисунком: перекрещивавшиеся круги, овалы или ромбы. Для окон применяли мелкое «голландское» остекление. Благодаря этому даже в сильную качку не приходилось беспокоиться о сохранности стёкол. На корме и боковых галереях появились элементы античного орнамента: венки, ликторские связки, копья, знамёна. Орнаментом выделяли несомые и несущие части судна. Это делало «прозрачной» конструкцию корпуса, подчёркивало его выверенные пропорции и объёмы. Украшению кормы уже не уделяли много внимания – основной акцент ставили на носовой фигуре. Обычно это была скульптура античного божества, давшего название кораблю. Поллукс, Церера, Диана, Юнона, Арсис, Меркурий – не просто герои греческой мифологии, а имена прославившихся в сражениях русских военных судов.

В окраске кораблей XIX в. доминирует строгий чёрный цвет. Нарядность корпусу придавали белые полосы над пушечными портами. Корабли первых двух рангов имели три такие полосы, а 3-го и 4-го рангов – всего две. Если же судно не имело крытых батарей, то единственная широкая белая полоса проходила под русленями. Резьба обычно золотилась или покрывалась охрой, близкой к цвету золота. Торговые суда, дабы уберечь их от пиратов, предпочитали маскировать под военные. Для этого по бортам рисовали ложные орудийные порты (лосьпорты). Их до сих пор можно увидеть на парусниках, доживших до наших дней.

Одним из красивейших 74-пушечных линейных кораблей, построенных в Архангельске под руководством И. А. Курочкина и В. А. Ершова, был «Азов» с водоизмещением 3000 тонн. Его стройный корпус длиной 54,5 м и шириной 14,7 м был украшен тонким резным орнаментом. Центр гакаборта занимал двуглавый орёл – особенность русской стилистики. Носовая фигура высотой около 3,5 м изображала война в золоченых доспехах и шлеме. Вооружение корабля составляли четыре тяжёлых 40-фунтовых и семьдесят 24- и 36-фунтовых орудия. 36-фунтовые пушки размещались на нижней палубе – гондеке, а более лёгкие 24-фунтовые орудия, в том числе карронады, были установлены на верхней палубе, шканцах и баке.

В октябре 1827 г., во время очередной русско-турецкой войны, союзная эскадра Франции, Англии и России отправляется из Кронштадта к вражеским берегам. Корабли эскадры вошли в Наваринскую бухту, где стоял турецко-египетский флот. Русские корабли взяли на себя основную тяжесть боя, окончившегося уничтожением турецкой флотилии. Флагман русской эскадры «Азов» под командованием М. П. Лазарева сумел в одиночку потопить пять вражеских кораблей. Экипажу «Азова» (около 600 матросов) удалось зажечь и взорвать два турецких фрегата, один корвет, 80-пушечный линейный и флагманский фрегат тунисского адмирала Тахир-Паши. За этот подвиг «Азову» впервые в русской морской истории было присвоено высшее боевое отличие – кормовой Георгиевский флаг.

И всё-таки, несмотря на изрядное искусство мастеров-судостроителей, русский флот постепенно приходил в упадок. Вероятно, в этом была виновата политика Александра I, отпускавшего слишком малые суммы из бюджета на строительство новых судов и ремонт обветшавших. Как бы то ни было, по состоянию на 1825 год в составе Балтийского флота числилось всего 15 линейных кораблей и 12 фрегатов, да и те нуждались в значительном ремонте. Более или менее боеготовыми были лишь пять кораблей и 10 фрегатов. Прошло каких-то сто лет, а от величия легендарного петровского флота не осталось практически ничего.