Новые веяния XVIII века
В XVIII столетии парусные суда достигли определённой степени совершенства, хотя постройка их всё ещё не имела под собой никакой солидной научной базы. Даже такие признанные корабельные мастера, как голландцы, в основном руководствовались своим эмпирическим опытом, а не детально проработанными чертежами. Недаром царь Пётр I, в молодости бывший подмастерье у голландца Класса Поля, быстро разочаровывается в познаниях своего учителя, а затем и вовсе начинает считать голландских судостроителей ремесленниками, полагающимися лишь на природную сметку и верность глаза. Кстати, следующим «пунктом назначения» Петра-ученика стала Англия – родина фрегатов и, пожалуй, единственная страна, где к началу XVIII в. теория кораблестроения получила достойное развитие.
Деревянные конструкции судна удалось улучшить настолько, что постройка больших военных кораблей (линейных и фрегатов) с водоизмещением в 2000 тонн из исключения становится правилом. Крупные суда постепенно приобретают специфическую форму корпуса – с наклонёнными внутрь бортами, высокими кормовыми надстройками, разным уровнем палуб, которые уступами спускались к миделю, и такими полными оконечностями, что в плане ватерлиния приближалась к прямоугольнику. Полнота оконечностей обеспечивала кораблю лёгкий всход на волну и спокойную килевую качку, а прямоугольные обводы ватерлинии повышали его остойчивость. Из-за «заваленного» фальшборта верхняя палуба корабля оказывалась длинной и узкой. Вероятно, судостроители боялись, что судно не будет достаточно остойчивым, если тяжёлые орудия, располагавшиеся на борту на верхних палубах, выйдут за ширину ватерлинии. Расплатой за выгнутые борта стали снижение плавучести судна и повышенный расход древесины. Корма корабля по-прежнему оставалась плоской – транцевой. На судах прочно обосновывается штурвал, преимущества которого по сравнению с румпелем и колдерштоком быстро оценили капитаны дальних плаваний. Штурвал позволял управлять рулём, находясь на квартердеке судна.
Кое-что изменилось и в парусной оснастке судна: приблизительно с 1750 г. корабелы отказываются от блинд-стеньги. Вместо неё на бушприте устанавливался утлегарь для крепления среднего кливера, кливера и бом-кливера – парусов, введённых на английских кораблях ещё в начале столетия. Элементы мачт и рангоута начинают скреплять железными обручами, так называемыми бугелями.
С увеличением числа шпангоутов набор судна приобретает значительную прочность. Усиливается и сама конструкция шпангоута, и, наконец, корабелы начинают вырезать каждый второй шпангоут с удвоенной толщиной. К концу столетия на военных судах для дополнительного скрепления шпангоутов в моду вошли ридерсы – диагональные полосы, которые накладывались на шпангоуты во избежание сильного изгиба и поломки корабля во время шторма.
Да, с таким прочным судном можно было идти и в огонь и в воду. Кстати, слово «огонь» мы упомянули совсем не случайно: именно в огне кончали свою жизнь старые военные брандеры – корабли-камикадзе, нагруженные горючими и взрывчатыми веществами. Преследуя одну цель – сжечь суда противника, хотя бы и ценой собственной жизни, они втихомолку, ночью или в тумане, проникали в самое сердце неприятельской флотилии. Брандер снаряжали так, чтобы он мог мгновенно вспыхнуть, столкнувшись с вражеским кораблём. Пример настоящего триумфа брандеров – сожжение турецкого флота в Чесменской морской битве 1770 г. Для действий против турок русскими было построено целых четыре брандера. Успеха добился только один из них, бывший под командованием лейтенанта Д. С. Ильина – но зато какого успеха! Несмотря на сильный огонь противника, Ильину удалось вплотную подойти к 84-пушечному турецкому линейному кораблю, зажечь брандер и вместе с командой пересесть в шлюпку. Горящие обломки взорванного судна вызвали взрывы и пожары на кораблях противника. Из-за одного старого брандера в огне погибло 15 турецких линейных кораблей, 6 фрегатов и более 40 мелких судов.
Сохранением прочности корпуса корабль XVIII в. был обязан своей тщательной окраске, предохраняющей дерево от гниения. Судовая мазь, которой обычно красили подводную часть корпуса, имела грязно-белый цвет. Изготовлялась она из серы, сала, свинцовых белил, растительного жира и рыбьего жира, смешиваемых в определённых пропорциях. Позднее корпус ниже ватерлинии начали покрывать минеральными тирами чёрного цвета, а в 1761 г. английский Совет Адмиралтейства, осуществлявший надзор за постройкой судов, повелевает накладывать на подводную часть судна дополнительную обшивку из медных листов на медных же гвоздях, чтобы защитить его от разрушения жучками-древоточцами. Борта судов красят в чёрный и жёлтый (или белый) цвет. Чёрными полосами оттеняют батарейные палубы. Для окраски внутренних помещений судна использовали охряно-жёлтые тона, а внутренние стороны пушечных портов, как и на галерах, продолжали оставаться кроваво-красными. Так же красили и борта изнутри. Иначе после первого же сражения могло показаться, что корабль весь истекает кровью – на самом деле это была кровь погибших в бою матросов.
Корму судна всё ещё снабжают богатым резным декором и громадными фонарями с ажурной резьбой. Кстати, роскошь и пышность отделки всецело зависели от ранга корабля. У россиян, к примеру, небольшие суда имели вполне определённую схему декора: в центре кормы помещался герб, который поддерживался с двух сторон позолоченными фигурами; чуть ниже шло название судна. Скромное разнообразие достигалось тем, что герб поддерживали либо скульптуры святых, либо воинов, либо пути (так называли изображения маленьких пухленьких мальчиков). У кораблей и фрегатов, кроме кормы, украшались кормовые галереи, верхний пояс бортов, крамболы, гальюн и носовая оконечность.
В XVIII в. английский фрегат не только занимает достойное место во всех западноевропейских флотах, но и получает широкое призвание в России. По указу Екатерины II, обратившей царственный взор на южные границы своей империи, в устье Днепра для обороны от турок строится город-крепость Херсон, при котором создаётся новое адмиралтейство. Заботы о строительстве херсонских верфей и военных баз Екатерина возложила на двух генерал-аншефов – главнокомандующего русской армией на юге Г. А. Потёмкина и начальника всей морской артиллерии А. П. Ганнибала. В 1778 г. Россия активизирует свои действия против турецкого флота, и имена непобедимых фрегатов построенной в Херсоне Черноморской флотилии – «Андрей Первозванный», «Берислав», «Стрела», «Кинбурн», «Георгий Победоносец» и многие другие – начинают звучать угрозой для врага. Постепенно русские адмиралы, предпочитая этот тип кораблей другим небольшим судам, вводят вместо шняв 16- и 20-пушечные фрегаты, без которых последующие военные действия против турецкого флота были бы попросту невозможны.
Во многих победах русских фрегаты сыграли решающую роль. Пример тому – сражение у острова Фидониси (1778 г.). Севастопольская эскадра, состоявшая всего из 36 судов, в том числе двух линейных кораблей и 10 фрегатов, встретилась здесь с превосходящим турецким флотом, включающим 49 судов, 17 из которых были большими линейными кораблями. Маневренный русский флот под командованием капитана-бригадира Ф.Ф. Ушакова быстро контратаковал турецкий авангард, и после трёх часов битвы турецкая эскадра, потерявшая одно судно, была вынуждена ретироваться, спасаясь от противника.
В 1788 г. по приказу Потёмкина при слиянии рек Ингула и Южного Буга была заложена большая корабельная верфь, которая дала начало городу Николаеву. А спустя всего два года со стапелей новой верфи сходит на воду первый 46-пушечный парусный фрегат «Святой Николай». Этому кораблю суждено было прожить сравнительно долгую для деревянных судов жизнь: целых двенадцать лет находился он в строю, получив боевое крещение в июле 1791 г. в сражении у мыса Калиакрия.
Торговые суда этого времени, имевшие сравнительно небольшое водоизмещение (порядка 600 тонн), по конструкции почти ни в чём не уступали военным. Преимущество крупных боевых кораблей выражалось, пожалуй, только в оптимальном соотношении между длиной и шириной корпуса, благодаря чему они были более быстроходны.
Меньшие, чем фрегат, размеры имели корветы, вооружённые 20 – 30 орудиями, двухмачтовые бригантины с 10 – 20 пушками и тендеры – маленькие военные суда с одной мачтой. Хотя бригантины строили давно, в XVIII столетии это название закрепляется за судами, у которых фок-мачта несёт прямые паруса, а более высокая гром-мачта – единственный косой. Около 1760 г. на грот-стеньгу бригантины начинают ставить лёгкий прямой парус, а ещё позже прямые паруса начинают натягивать на реи грот-стеньги и грот-брам-стеньги – такое судно называют бригом. Боевые бригантины и бриги водоизмещением до 300 тонн, вооружённые десятком пушек, служили для разведывательных и посыльных целей, а в составе торговых флотилий использовались как небольшие сухогрузы.
К концу XVIII в. появляется ещё один тип военного судна, названный бомбардой. Это судно оснащалось только двумя мачтами, причём передней служила грот-мачта, которая несла прямые паруса. Вооружение бизань-мачты состояло из косых парусов. Место фок-мачты на французской бомбарде занимала платформа, на которой находились две большие пушки-мортиры. При осаде прибрежного города и обстреле крепостных стен бомбардирские галиоты французов не имели себе равных. В Англии бомбардирские суда были несколько иными: они сохранили все три мачты, между которыми на поворотных платформах устанавливались мортиры, использовавшие, как и их предшественники, «запальную» технологию.
Но если конструкция судовых орудий в XVIII в. практически не изменилась, то вопрос, чем стрелять, по-прежнему оставался животрепещущим. В 1784 г. англичанин Е. Шрапнель изобретает разрывные снаряды, наполненные круглыми пулями и очень напоминавшие бомбы, которые метали мортиры, пришедшие во флот из сухопутных войск. Бомбы применялись для стрельбы навесным огнём и представляли собой полые железные ядра с фитилём и пороховым зарядом внутри. Фитиль поджигали, а бомбу за специальные ушки опускали в мортиру. Промедление было смерти подобно. Долетев до вражеского судна, ядро разрывалось, оставляя пробоины в корпусе и по пути, круша мачты. Позже ядра стали опускать в дуло мортиры, не зажигая фитиля: он воспламенялся при взрыве пороха в зарядной камере орудия.